Современные тенденции в архитектуре и Петербург

На вопросы корреспондента «Подземного эксперта» о соответствии планов развития Санкт-Петербурга тенденциям передовых стран ответил Владимир Кузьмич Линов, Заслуженный архитектор России, профессор московского отделения Международной академии архитектуры, доцент Архитектурного факультета Санкт-Петербургского государственного архитектурно-строительного университета.

Содержание статьи

Общие тенденции развития архитектуры и российская архитектура
Архитектура станций метро
Архитектура будущего в Санкт-Петербурге

Общие тенденции развития архитектуры и российская архитектура

— Какие модные тенденции присутствуют сейчас в архитектуре? Есть какой-то единый стиль, который можно было бы идентифицировать спустя много лет как «первая четверть XXI века», например?

— Есть что-то похожее на стиль, так как мода присутствует всегда, и в архитектуре в том числе. В «современном движении» – это понятие охватывает архитектуру от конца XIX века, от стиля модерн, вернее даже рациональный модерн, до современности – тоже сменялись моды.

Прошла эстетика функционализма, конструктивизма, затем международного стиля – это конструкции с использованием большого количества стекла. Была эпоха эстетики брутализма –  мощные бетонные конструкции. Все эти направления продолжают существовать и сейчас как второстепенные. Затем была четко оформленная мода на постмодернизм, когда использовались элементы классической архитектуры, но они перерабатывались, над ними посмеивались, это довольно насыщенная юмором архитектура 70-х годов.

Центр Помпиду в Париже

В СССР архитекторы мало следовали моде, у нас больше превалировало панельное домостроение, но в начале 90-х появился дом в стиле постмодернизма. Он был построен архитектором Герасимовым. Это закрытый жилой комплекс на Бухарестской улице, где использованы колонны с огрубленными квадратными капителями, не копирующие классику, но намекающие на нее, мощные, абсолютно декоративные карнизы с имитацией подпирающих балок.

После постмодернизма пришел хайтек, который отчасти сейчас продолжается. Аэровокзалы и метро во многих странах построены в этом стиле. Стиль, подчеркивающий конструкцию, архитектурные формы образованы самой конструкцией. Началось это движения со строительства очень знакового здания – Центра Помпиду в Париже, где на фасад выведены инженерные системы, эскалаторы, и другие обычно скрытые системы здания. Иногда говорят, что здание вывернуто наизнанку, все «внутренности» покрашены в яркие цвета.

Центр Помпиду в Париже

— Если Вы привели пример из французской архитектуры, то позвольте спросить, как Вы относитесь к району Дефанс как архитектор? Всемирно известный облик Парижа и вдруг в него врываются высотные здания, квадрат.

— Как архитектор я отрицательно отношусь к высотным зданиям, особенно если они жилые. С точки зрения психологии и эстетики они не комфортны для человека. Исследования показали, что высотные здания оказывают давление на психику людей.  Жизнь на высоте больше 5 этажа плохо влияет на здоровье, и работа на высоте тоже, еще и при искусственной вентиляции, учитывая количество времени, которое человек проводит в офисе. Ничего хорошего не вижу и в комплексе Дефанс в Париже. Слава богу, виден он из центра не очень сильно.

— А под землей? Одной из тенденций благоустройства в развитых странах в последнее время стал перенос объектов самого разного назначения под землю, а также достройка  подземных этажей.

— Не знаю данных о том, что это вредно, или подтверждающих как-то прямое воздействие на здоровье. Ну, кроме психологического давления в некоторых случаях, но эта задача архитектора – сделать пребывание под землей комфортным, и она решаема. Дело в том, что по статистике подземное пространство оказывает давящее воздействие на психику некоторых людей, около 10% людей испытывает бессознательный стресс при пользовании метро. Начинается этот стресс при движении вниз по эскалатору. И поэтому само архитектурное решение, прежде всего, верхнего вестибюля и эскалаторного хода, очень важно для психологии пользователей, в этом отношении у нас пока нет хороших решений.

Дефанс, Париж

Архитектура станций метро

— Решение дополнительной задачи по повышению психологического комфорта для архитектора – это же интересный вызов? А в случае проектирования станции метро добавляется еще и свобода творчества в решении самого дизайна станции?

— Эта тема интересно, на мой взгляд, решена на последней по времени строительства линии метро Парижа, которая появилась в начале 2000-х. Новые станции как раз демонстрируют, что их архитекторы были озабочены психологической проблемой создания пространства, которое не оказывает негативного влияния на людей.

Принцип связан с технологией строительства. На этой линии нет длинных эскалаторов, как это обычно делается в Санкт-Петербурге. Чтобы избежать длинных наклонных эскалаторов, создается так называемый вертикальный стакан, внутри которого устроено до 4 коротких эскалаторов. Человек, спускаясь по короткому эскалатору, делает поворот на небольшой площадке и спускается по следующему эскалатору – как в торговом центре. Нет ощущения «спуска в преисподнюю», путешествия по длинному эскалатору.

Кроме того, в таком пространстве есть возможность так организовать свет, что у людей создается иллюзия неба над головой, спускаясь вниз, они видят источник света и чувствуют связь с поверхностью. В подземных вестибюлях на глубине около 30 метров создаются параллельно путям «зеленые» пространства вроде оранжерей, освещенные искусственным светом. Естественный свет настолько точно имитируется, что создается впечатление живой оранжереи. И когда люди стоят в ожидании поезда, через стеклянные перегородки они видят растения под дневным светом – иллюзия естественности очень сильная, хотя и деревья не настоящие, и свет не дневной.

Торговый центр Дефанс, Париж. Источник: manuelle-gautrand.com

— Как Вы относитесь к архитектуре станций метро Петербурга и Москвы, куда должно двигаться будущее подземного метро? Нужно ли сохранить традицию классического подхода к проектированию или перейти к новаторству? Ведь подземное пространство создает теоретически идеальную площадку для архитектурных экспериментов, не обремененную вопросом ансамбля?

— Я сторонник новаторского подхода. Мне кажется, станции метро не имеют никаких ограничений по стилистике и они должны соответствовать времени, что не исключает мою любовь к каким-то станциям даже первой линии. Например, мне с детства симпатична станция Пушкинская, несмотря на то, что она создана в стиле сталинской архитектуры.
К метро у меня вообще большая любовь. Мой личный профессиональный опыт начался с открытого конкурса на вестибюль станции метро.

Мы с приятелем на третьем курсе института получили на открытом конкурсе третью премию за наш проект, и это было очень значимо, так как проект все-таки был студенческий. Это был подземный вестибюль станции «Звездная». Третью премию, конечно, не реализовали, но в связи с этим я продолжаю размышлять об архитектуре станций метро и вообще об архитектуре подземного пространства.

— А наши новые станции Вы могли бы охарактеризовать?

— Все вестибюли новых станций метро довольно изобретательно украшены разными произведениями искусства. Есть мозаики, как на «Адмиралтейской», есть станции, декорированные в стиле промышленных зданий, как «Обводный канал», со старинными фотографиями и демократичными металлическими конструкциями, создающими образ промышленного здания. В этом отношении у нас много хороших художников или архитекторов-декораторов. Но вот работа с пространством – она у нас как раз отсутствует.

Станция метро Обводный канал в Санкт-Петербурге

— А на какое направление идут студенты архитектурно-строительного университета, чтобы проектировать станции метро?

— Если речь идет только об отделке, то это архитектурный дизайн. Это не особое направление, архитекторы с самым разным опытом могут работать над проектами подземных станций. Например, в «Метропроекте» особой специфики не требуется. Всегда есть связка в таком проекте нескольких специалистов.

Технологи и конструкторы определяют трассу и принцип конструктивного и пространственного решений. Эти принципы меняются: то делали 3 тоннеля, то 1 большой, то использовали схему горизонтального лифта, когда перроны отделены автоматическими дверями от центрального зала. Схему определяют в зависимости от грунтов, от технологии проходки тоннелей. Конструкторы по заданию архитектора определяют форму фонарей, конкретные несущие стенки, отделку помещений и так далее. Но архитектурой станции занимаются архитекторы.

— Есть ли перспективы того, что все-таки появится отдельное направление архитектуры подземных сооружений? В чем особенности такого строительства?

— Уже можно говорить, что доля подземного строительства будет все больше и больше. Даже сейчас мы видим много подземных паркингов в новом жилищном строительстве – жилые комплексы высокой категории, как правило, все строятся с подземными паркингами.

Люди, покупающие элитное жилье могут позволить себе заплатить за дополнительный комфорт, в таких объектах их размещение рационально. Но это относится и к любым объектам на затесненных территориях в центре города – если, например, строят новый объект, такой как театр, то стараются задействовать подземное пространство. К сожалению, в транспортном отношении этот инструмент очень мало используется.

Метро Санкт-Петербурга, станция «Спортивная»

— Да, обычно если стоит вопрос мост или тоннель, чаще выигрывает мост, по экономическим соображениям настоящего, а не исходя из возможной выгоды в будущем. Какие, по Вашему мнению, объекты можно спокойно убирать под землю?

— Мне кажется, под землю можно убирать абсолютно любые объекты – даже жилища, если обеспечивается естественное освещение, которое требуется для жилых помещений. А это технически возможно посредством строительства световых дворов, которые опускаются ниже уровня земли.

— Такая работа со светом, это особый курс?

— Это в обучение, конечно, входит, студенты проходят целый курс строительной физики, где есть разделы акустики и освещения – естественного и искусственного. Студенты после курса могут делать сами расчеты освещения, продолжительности солнечного света, интенсивности, все это они умеют, было бы желание у города такие здания строить.

Архитектура будущего в Санкт-Петербурге

— Освещение подземных зданий дневным светом – это конек архитектора Доминика Перро. Кстати о нем, золотое облако для Мариинского театра, как вы относитесь к таким объектам в Петербурге? Где можно ставить такие объекты, можно ли вообще, или мы уже преодолели тот временной рубеж, когда контраст между формами архитектуры прошлого в историческом центре и футуристической современной архитектура становится синергией?

— Я отношусь к тем архитекторам, которые считают, что современная архитектура по своим формам вполне достойна быть размещенной в любом месте исторического центра города, вопрос только в том, какого качества эта архитектура и насколько она уместна или не уместна в реальном окружении. Она может быть контрастна, может быть согласована с окружением, это зависит от конкретного решения и от того, как это сделано.

Проект второй сцены Мариинского театра, архитектор Доминик Перро. Источник: perraultarchitecture.com

Принцип может быть таким, что современная эстетика должна оставить свой след в истории города, так было всегда. Стили меняются, городская среда переваривает их, создается в результате конгломерат. Городская среда никогда не может быть монотонной и одностильной, иначе город превращается в казарму.

А Петербург большую часть своей истории был отвратительного казарменного вида. Это зафиксировано всеми чувствительными людьми. Чаще всего ссылаются на Гоголя, который написал большую статью «Об архитектуре нынешнего времени», но можно обратиться и к стихам Пушкина, которые редко вспоминают почему-то:

Город пышный, город бедный,
Дух неволи, стройный вид,
Свод небес зелено-бледный,
Скука, холод и гранит…

Причем это та же лексика, те же слова, которые он использует в более поздних восторженных стихах, которые помнят все. Но молодой Пушкин в свои двадцать лет видел город так. А Лермонтов вообще ненавидел Петербург, и у него это тоже зафиксировано.

— Должен ли тогда, наконец, быть изменен задуманный Петром Первым ландшафт – плоский город со шпилями?

— Это одна из больших градостроительных идей, и, по моему мнению, она должна сохраняться. Поэтому вторжение новой архитектуры возможно, но оно каждый раз требует ответственного подхода и ответственных решений, которые не будут разрушать историческую ткань.

В этом отношении проект Перро мне не нравился. Мне казалось, он мало перекликается с соседними заданиями, архитектурой района, и сама форма довольно нахальная, неинтеллигентная по своим деталям и общему силуэту. На конкурс подавались и более интересные проекты, но их не выбрали.

Например, участвовал замечательный австрийский архитектор Ханс Халяйн. Его проектом предполагалась разбивка комплекса по архитектуре и по стилю на части, масштаб членения комплекса соответствовал масштабу членения окружающей среды. И вот это ощущение масштаба очень важно.

А в проекте Перро и в том, который сейчас реализован, мы имеем огромное здание, гору, которая своим размером и масштабом совершенно не соответствует своему окружению и человеку, это бесчеловечно, такие объемы психологически давят. Это очень важная характеристика – масштаб целого и масштаб частей, и их соотношение. Чисто архитектурная проблема, о которой нельзя забывать.

Проект второй сцены Мариинского театра, архитектор Ханс Халяйн. Источник: hollein.com

— Вы могли бы назвать несколько проектов, которые Вас впечатлили в последнее время, возможно некоторые из них Вы хотели бы увидеть в Санкт-Петербурге? Например, что-то из последних работ Калатравы?

— Неслучайно Вы Калатраву назвали, потому что это один из лучших примеров современной архитектуры, очень сложной по форме, производящей сильное эмоциональное впечатление. При этом современное творчество, с определенной философией, кстати, с обязательным использованием подземного пространства. Философия Калатравы как архитектора включает обязательные железобетонные конструкции в основании, здание вырастает из подземных этажей, эти конструкции поднимаются над уровнем земли, а над ними уже более легкие металлические конструкции, часто покрашенные в белый цвет. Металл, парящий в воздухе, – эстетика этой архитекторы, часто с движущимися элементами, когда часть здания может закрываться-открываться.

Но есть еще другое симпатичное мне архитектурное направление, возникшее в 80-х и существующее сейчас, оно буквально пробивается как трава сквозь асфальт среди других эстетик – это «демократичная архитектура». Есть такой архитектор Люсьен Кроль, он работает в Бельгии и Голландии. Его творчество сложно описать: здания, похожие на муравейники, состоящие из множества разнородных элементов, каждый из которых близок к физическому размеру человека.

Иногда это объемные комнаты, поставленные одна на другую, очень часто это могут быть наружные лестницы, которые, помимо внутренних, позволяют людям перемещаться по наружному фасаду из одной части общественного здания в другую. Похоже на центр Помпиду, но структуры лестничные. Это эклектичный стиль, оперирующий только современными формами, там нет классической архитектуры, но он очень сложный. Мне жаль, что у нас такого направления нет совсем, ни в Санкт-Петербурге, ни в России.

Станция метро «Бульвар Формоза» в Гаосюн, Тайвань. Яркую стеклянную мозаику из сотен отдельных кусочков создал художник Нарцисс Квольята

европейский опыт, социальная инфраструктура